– Н-нет! – зарычал Хома, крепче сжав рукоять сабли ладонями, почему-то покрытыми густой шерстью.– Не сейчас!

Он тут же вновь оказался перед мазанкой, на ночном дворе, огибаемый нескончаемым потоком чудовищ. Нос резанул противный, кислый смрад от тел. Глазам понадобилось несколько мгновений, чтобы они снова привыкли к темноте. Разом навалились тяжесть и усталость. Хома почувствовал, что не может больше так резво размахивать саблей.

У его ног лежали уже десятки бездыханных или умирающих тварей. И в какой-то момент убивать стало некого: чудовища стали осмотрительнее и не решались нападать на него в открытую. Вокруг него образовался широкий круг. Выбегающие из леса и проносящиеся на огромной скорости твари больше не рвались в мазанку, а с визгом удирали дальше, в темноту. Хлипкое строение совсем покосилось от ударов нескольких сотен лап, его стены и крыша стали черными от грязи.

Не понимая, что происходит, Хома стал озираться по сторонам. Тут только ему наконец удалось разглядеть тварей получше: по пояс человеку, они были покрыты темной густой шерстью. У них были жуткие перепончатые крылья, слишком маленькие, чтобы взлететь, но достаточные, чтобы совершать громадные прыжки. Напуганные морды с уродливыми пятачками и круглыми глазами были искажены от ужаса. Двигались твари очень проворно, напоминая смесь кабана, обезьяны и летучей мыши. Почему-то ему показалось, что они не собираются больше нападать. Они рассыпались перед Хомою, густым потоком несясь мимо мазанки и устремляясь куда-то вдаль. Многие из них молча падали, сраженные неловкими усталыми движениями неповоротливого Явдокима.

Размахивая саблей со всех сил, он едва не валился с ног. Вокруг него лежала уже приличная гора трупов, ненамного меньше Хоминой.

Неожиданно бурсак понял, почему твари больше не приближались к нему. Голубое сияние на его груди было таким сильным и мощным, что вырывалось в темноту даже сквозь ткань рубахи.

Потянув амулет за ремешок, Хома вытащил его наружу. Темная ночь озарилась ярким голубым сиянием. Завизжав, последние твари бросились врассыпную и скрылись в темноте.

Не понимая, куда они все враз подевались, рассвирепевший Явдоким с криком бросился догонять тварей, скрывшись за деревьями.

Оглядевшись, Хома увидел, что он один. Хлопнув крыльями, три последних чудища скрылись, спрыгнув с разрушенной крыши мазанки. Земля вокруг была сплошь усыпана останками их сотоварищей.

Ухмыльнувшись, Хома приблизил к себе амулет. Голубой камень ярко пульсировал, постепенно темнея, становясь зеленым. Нагнувшись, парень с жаром поцеловал его и спрятал за пазуху.

– Я знаю, это ты придал мне сил,– прошептал он. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышли перепуганные Ганна с Прасковьей. Охнув, мать и дочь закрыли лица, чтобы не видеть чудовищную картину бойни, представшую перед ними.

Ганна брезгливо озиралась на крыльце, опасаясь перепачкаться в крови, подавляя порывы рвоты, в то время как Прасковья неожиданно сорвалась с места и бросилась к Хоме, без разбору шлепая по трупам.

Босоногая дивчина бросилась ему на шею, едва не уронив парня, и, прислонившись полуголым телом, жарко поцеловала в губы.

Из-за деревьев показался усталый Явдоким с саблей в руке и поспешил к ним, словно не замечая, что его дочь повисла на полузнакомом парне. По лицу мужика стекала вода, рубаха была мокрой от пота, он тяжело дышал и брел прихрамывая.

Завидев мужа, Ганна радостно вскрикнула. Поборов брезгливость, она задрала подол исподней и поспешила навстречу мужу. Добравшись до Явдокима, она схватила мужа за голову, повисла на нем и завыла, как раненый зверь, целуя мужа в потное чумазое лицо.

Мягко оттолкнув ее, мужик поплелся к Хоме. Прасковья предусмотрительно отошла от парня на приличное расстояние, но Явдоким все равно словно не замечал ее. Подойдя к Хоме, он оскалил некрасивое лицо в улыбке и вдруг обнял бурсака так, что у того хрустнули кости и они оба едва не повалились на землю. Прислонившись друг к другу, мужчина и бурсак тяжело опустились возле горы изрубленных туш.

За горизонтом осторожно и медленно зарождалась заря, роняя первые лучи и освещая жуткую картину ночного сражения.

Склонившись над горою трупов, Хома внимательно пригляделся к одной из волосатых морд.

С большим удивлением парень отметил про себя, что твари выглядели не настолько страшными и грозными, как рисовало его воображение в агонии ночи.

Устало переходя от туши к туше, бурсак пристально изучал нападавших на них существ. Если бы не тонкие крылья и кабаньи пятачки, существа очень походили бы на людей. Клыки и когти тоже оказались не такими уж ужасающе опасными – немногим длиннее, чем у волков.

«Какие-то они совсем слабые,– пробормотал Хома и задумчиво покачал головою. На его лице осталось всего несколько глубоких царапин, да еще одежда кое-где порвалась, никаких серьезных ран в этом бою он удивительным образом не получил. И сейчас, разглядывая чудовищ, испытывал крайнее недоумение.– Не понятно, зачем они только нападали? Такие могут взять разве что численностью. Видимо, на это они и рассчитывали…»

Словно думая о том же, Явдоким, который нервно обходил свой испоганенный двор, перевернул ногою одну из тварей, хмуро пригляделся к ней и тихо спросил Хому:

– Бурсак, ты знаешь, кто это?

Хома отрицательно покачал головою и вновь вынул из-за пазухи заветную тетрадь, чтобы в десятый раз изучить страницу за страницей.

– Если они пришли за тобою, как ты говоришь, – задумчиво пробормотал мужик,– то они как-то слабо подготовились.

Глубоко вздохнув, парень спрятал тетрадь обратно и кивнул, соглашаясь.

– Да они же стали удирать, едва я взмахнул саблей! – не без гордости прибавил Явдоким, широко улыбаясь, отчего его рыхлое лицо еще больше стало походить на измятую картофелину.

Натянуто улыбнувшись в ответ, бурсак сделал вид, что разглядывает что-то необычное на изрубленной волосатой спине одной из тварей. Тревожная мысль молнией пронеслась у Хомы в голове: «Если то, что они вдруг бежали, не желая нападать, заметил даже Явдоким, мне точно не померещилось. Понять бы отчего?»

Он незаметно пощупал медальон под рубахой и, отвернувшись от мужика, закрыл глаза, пытаясь получше воскресить в голове события этой ночи. В памяти всплыл момент, когда он каким-то непонятным образом внезапно перенесся на серый луг, где вместо волосатых чудищ почему-то рубил саблей уродливых, но совершенно беззащитных бабочек.

«Что это значит? – тревожно размышлял парень. – Что это за странное место? Как я туда перенесся? Почему? Не опасно ли мне находиться там?»

Нахмурившись, Хома прошептал:

– Хорошо, что я хотя бы стал понимать, как оттуда возвращаться…

– Что ты говоришь? – окликнул его Явдоким, но парень не ответил ему, продолжая молча вспоминать: «Неужели это медальон так подействовал на чудовищ, что они разбежались? Если нет, то что их испугало?!»